Голос ленсмана словно бы чуть дрогнул — наверное, от вина.

— А вы что думаете? — спросила она.

— Что это правда. И что парня накрыла лавина. Он задохнулся под снегом. А потом снег начал таять, и его талой водой унесло в горное озеро, там и лежит. Может, вместе с матерью, давайте будем так думать.

— Это, во всяком случае, звучит приятнее, чем «задрал медведь».

— Нет.

Кайя подняла глаза на Аслака. Глаза его больше не смеялись.

— Оказаться заживо погребенным под лавиной, — сказал он, и взгляд его был уже там, за окном, в метели. — Темнота. Одиночество. Невозможно пошевельнуться, лавина держит тебя в своих железных когтях и смеется над твоими попытками выбраться. Ты знаешь, что умрешь. Паника, смертельный страх, когда ты уже не можешь дышать. Трудно представить себе что-то ужаснее.

Кайя отпила глоток вина. Отставила бокал:

— Сколько ты так пролежал?

— Мне казалось, три, а может, четыре часа, — сказал Аслак. — Но когда меня откопали, сказали, что я пробыл там пятнадцать минут. Еще минут пять, и я бы умер.

Подошел официант, спросил, не хотят ли они заказать что-нибудь еще, потому что подача алкоголя заканчивается через десять минут. Кайя поблагодарила и отказалась, и официант положил перед Аслаком счет.

— А зачем Утму таскает с собой винтовку? — спросила Кайя. — Насколько я знаю, сейчас тоже не сезон охоты.

— Он говорит, что из-за хищников. Для самообороны.

— А тут есть хищные звери? Волки?

— Он никогда не уточняет, о каких хищниках идет речь. Кстати, тут ходят слухи, что ночью по горам бродит призрак его сына. И если ты его увидишь, то берегись: значит, рядом пропасть или лавиноопасное место.

Кайя допила вино.

— Если хочешь, я могу продлить разрешение на подачу спиртного еще на час.

— Спасибо, Аслак, но мне завтра рано вставать.

— Уф-ф, — сказал он, смеясь глазами, и почесал кудри. — Звучит так, как будто я… — Он не договорил.

— Что — ты?

— Да ничего. У тебя же там, в Осло, наверняка есть муж или бойфренд.

Кайя улыбнулась и ничего не ответила.

Аслак, уткнувшись взглядом в стол, тихо сказал:

— Ох уж эта деревенская полиция, всего-то два бокала вина выпил и тут же разболтался.

— Все в порядке, — сказала она. — У меня нет бойфренда. И ты мне нравишься. Ты мне напоминаешь брата.

— Но?

— Что «но»?

— Помни, я ведь тоже полицейский. И я вижу, что ты не одиночка по натуре. У тебя кто-то есть, правда?

Кайя рассмеялась. В другой ситуации она не стала бы отвечать. Может, во всем было виновато вино. Может, ей в самом деле нравился Аслак Кронгли. А может, просто настало время выговориться после смерти Эвена, а Аслак — человек чужой, живет далеко от Осло и с ее знакомыми не общается.

— Я вообще-то влюблена, — услышала Кайя собственный голос. — В одного полицейского. — И смущенно поднесла ко рту бокал, пытаясь скрыть смущение. Самое странное, что это стало правдой только сейчас, когда она услышала собственные слова, сказанные вслух.

Аслак потянулся к ней бокалом:

— Выпьем за здоровье счастливчика. И за счастливицу. Я надеюсь.

Кайя покачала головой:

— Не за что пить. Еще не за что. А может, и не придется. Господи, чего это я так разболталась?

— А что нам еще делать? Рассказывай.

— Это сложно. Он сложный. И я не знаю, нужна ли я ему. Вот это-то как раз довольно просто.

— Позволь, я угадаю. У него есть дама сердца, и он не свободен.

Кайя вздохнула:

— Может быть. По правде говоря, я не знаю. Аслак, спасибо тебе за помощь, но я…

— …я должна идти, пора спать. — Ленсман встал. — Надеюсь, ничего у тебя с этим парнем не получится и тебе захочется убежать из города от любовной тоски, тогда ты, возможно, подумаешь об этом. — Он протянул ей листок формата А-4 — бланк полицейского управления коммуны Хул.

Кайя прочитала и громко рассмеялась:

— Требуется помощник ленсмана?

— Рой Стилле осенью выходит на пенсию, а найти хорошего полицейского не так-то просто, — сказал Аслак. — Это наше объявление о вакансии. Мы опубликовали его на прошлой неделе. Наше отделение находится в центре Йейлу. Выходные раз в две недели и бесплатная стоматологическая помощь.

Кайя уже легла в постель, когда до нее донеслись далекие громовые раскаты. Редкое это явление — снежная гроза.

Она набрала номер Харри, услышала автоответчик. Записала на него страшилку про проводника Одда Утму с гнилыми зубами и брекетами и про его сына, который наверняка выглядит еще ужаснее, поскольку уже восемнадцать лет бродит призраком по здешним горам. Посмеялась. Поняла, что пьяна. Пожелала спокойной ночи.

Снилась ей лавина.

Было одиннадцать утра. Харри и Джо выехали из Гомы в семь, границу с Руандой пересекли безо всяких проблем, и вот уже Харри стоял в кабинете на втором этаже терминала в Кигали. Два офицера в форме смерили его взглядом. Не враждебно, нет, а словно оценивая, действительно ли он — норвежский полицейский, за которого себя выдает. Убирая удостоверение в карман пиджака, Харри ощутил под пальцем гладкую бумагу лежащего там кофейного цвета конверта. Проблема в том, что офицеров было двое. Как дать взятку двум государственным служащим одновременно? Попросить их разделить содержимое конверта между собой и вежливо призвать не стучать друг на друга?

Один из офицеров, тот, что проверял у Харри паспорт двумя днями раньше, сдвинул берет на затылок.

— So you want a copy of the immigration card of… could you repeat the date and the name. [85]

— Adele Vetlesen. We know she arrived at this airport November twenty-fifth. And I do pay a finder's fee. [86]

Офицеры переглянулись, затем один из них по знаку другого куда-то вышел. Тот, что остался, подошел к окну и стал смотреть на аэродром, на только что приземлившийся маленький самолет DH8. Через пятьдесят пять минут Харри предстояло взойти на его борт, чтобы проделать первый отрезок пути домой.

— Заплатить тому, кто найдет, — тихо повторил офицер. — Я исхожу из того, что вы знаете, что это незаконно — подкуп должностного лица, господин Холе. Но вы наверняка думаете: «Shiit, this is Africa!» [87]

Харри внезапно поразился, какая у офицера черная кожа. Она казалась лакированной.

Он почувствовал, что рубашка прилипла к спине. Вчерашняя рубашка. Может, в аэропорту Найроби продают рубашки? Если он туда доберется.

— That's right, [88] — сказал Харри.

Офицер рассмеялся и повернулся к нему:

— Круто, да? А вы крутой, Холе! Я сразу это понял, когда вы прилетели. Что вы полицейский.

— Что?

— Вы изучали меня так же пристально, как я вас.

Харри пожал плечами.

Дверь открылась. Вернулся второй офицер, а с ним дама в деловом костюме, на цокающих каблуках и в очках, сдвинутых на кончик носа.

— Мне очень жаль, — сказала она на безупречном английском и внимательно посмотрела на Харри. — Я проверила дату. На этом рейсе не было никакой Аделе Ветлесен.

— М-м-м… А ошибки быть не может?

— Маловероятно. Иммиграционные карты лежат по порядку, по датам. Тот рейс, о котором говорите вы, прибыл из Энтеббе, самолет DH8, тридцать семь мест. Проверить было несложно.

— М-м-м. Если все так просто, нельзя ли попросить вас проверить кое-что еще?

— Попросить вы, конечно, можете. А что вам надо?

— Список других иностранок, которые прибыли тем же рейсом.

— И почему я должна вам его предоставить?

— Потому что Аделе Ветлесен заказала билет на этот рейс. Значит, либо она здесь на паспортном контроле предъявила фальшивый паспорт…

— Сомневаюсь, — сказал пограничник. — Мы тщательно сличаем фотографии, прежде чем поднести паспорт к сканирующему устройству, которое проверяет номер по международному регистру ICAO. [89]