Шофер выключил мотор.

— Могу я спросить тебя кое о чем? — сказал Тони. — Кое-что очень занимает меня в последние недели. Каково это — чувствовать, что ты скоро умрешь? Я имею в виду не страх, что твоей жизни угрожает опасность, через такое я и сам несколько раз проходил. Но четко осознавать, что здесь и сейчас твоя жизнь кончится. Ты можешь… передать это? — Тони наклонился чуть вперед, чтобы видеть ее глаза. — Не торопись, подыщи верные слова.

Кайя взглянула на него. Она думала, что вот-вот наступит паника. Но она не приходила. Кайя превратилась в камень — такой же, что был вокруг.

— Я ничего не чувствую, — ответила она.

— Давай же, — сказал он. — Другим было так страшно, что они не могли ответить, бормотали что-то невразумительное. Шарлотта Лолле просто оцепенела и таращилась на меня. Элиас Скуг утратил дар речи. Отец плакал. Что у тебя в голове — хаос или же есть какая-то рефлексия? Ощущаешь ли ты грусть? Раскаяние? Или облегчение оттого, что больше не надо сопротивляться? Посмотри, например, на Лене: она сдалась, идет на казнь как жертвенная овечка, готовая на все. А как насчет тебя, Кайя? Сколько тебе надо, чтобы потерять над собой контроль?

Кайя увидела в его взгляде жгучее, неподдельное любопытство.

— Лучше ты скажи мне, Тони, сколько тебе надо, чтобы обрестинад собой контроль? — сказала она и провела языком во рту в поисках влаги. — Когда неведомый человек управлял тобой, заставляя одного за другим убивать людей, а сам оказался мальчишкой, которому ты когда-то подрезал язык? Можешь мне рассказать?

Тони посмотрел в пустоту и медленно покачал головой, словно бы отвечая на второй вопрос.

— Мне это даже в голову не приходило, пока я не прочитал, что старый добрый Скай арестовал моего бывшего односельчанина. Уле-ботаника. И кто бы подумал, что у него хватит смелости?

— Хватит ненависти, ты хочешь сказать?

Тони вынул из кармана куртки пистолет. Взглянул на часы.

— Что-то Харри опаздывает.

— Он приедет.

Тони засмеялся:

— Но, к сожалению для тебя, бездыханный. Кстати, мне нравился Харри. С ним было интересно играть. Я ему позвонил из Устаусета, ведь он мне дал номер своего телефона. Автоответчик поведал мне, что Харри несколько дней будет вне зоны досягаемости. Я даже засмеялся. Он конечно же был в Ховассхютте, хитрый лис. — Тони взял пистолет и принялся другой рукой поглаживать лакированную черную сталь. — Когда я был в Управлении полиции, я все понял. Он такой же, как я.

— Сомневаюсь.

— Да ладно. Тертый калач. Крутой. Человек, который делает то, что должен, чтобы получить нужное, который пойдет по трупам, если понадобится. Разве не так?

Кайя не ответила.

Тони снова посмотрел на часы.

— Боюсь, придется начинать без него.

Он приедет, думала Кайя. Мне только надо дать ему еще немного времени.

— И ты бежал, — сказала она. — С паспортом отца и брекетами?

Тони взглянул на нее.

Она знала, что он понимает ее замысел. Но что ему даже нравится. Рассказывать. Как он их провел. Они все это любят.

— Знаешь, что я тебе скажу, Кайя? Мне хотелось бы, чтобы отец сейчас оказался здесь и видел меня. Здесь, на вершине моей горы. Увидел и понял. Прежде чем я бы его убил. Как Лене поняла, что должна умереть. Как, надеюсь, Кайя, понимаешь и ты.

Теперь она почувствовала его. Страх. Скорее как физическую боль, нежели как панику, которая парализует способность трезво мыслить. Она видела четко, слышала четко, думала четко. На самом деле четче, чем когда-либо раньше, подумала она.

— Ты начал убивать, чтобы скрыть измену, — продолжала она чуть севшим голосом. — Чтобы обеспечить себе миллионы семейства Галтунг. А как насчет тех миллионов, которые ты вытянул из Лене сейчас, разве их хватит, чтобы спасти твой проект?

— Не знаю, — улыбнулся Тони и обхватил рукоятку пистолета. — Посмотрим. Выходи.

— А он стоит того? Неужели он действительно стоит всех этих жизней?

Он ткнул дулом пистолета ей под ребра, Кайя задохнулась от боли. Голос Тони просипел ей в ухо:

— Посмотри вокруг, Кайя. Это колыбель человечества. Посмотри, чего стоит человеческая жизнь. Кто-то умирает, еще больше рождается в единственной яростной гонке, один круг за другим, и в одном не больше смысла, чем в другом. Смысл придает лишь игра. Страсть, всепоглощающее желание. Как выражаются некоторые идиоты, игромания. И все. Это как Ньирагонго. Он пожирает все, уничтожает все, но в то же время он — начало всего живого. Не будь там, внутри, страсти, смысла, кипящей лавы, все здесь стало бы мертвым, застывшим и замерзшим. А в тебе-то, Кайя, есть страсть? Или ты — мертвый вулкан, человеческая снежинка, и поминальная речь по тебе уложится в три строчки?

Кайя дернулась, Тони заржал.

— Готова к венчанию, Кайя? Готова растаять?

Она почувствовала запах серы. Шофер распахнул дверь, бросил на Кайю равнодушный взгляд и ткнул в нее винтовкой с обрезанным стволом. Даже здесь, в машине, в десяти метрах от края кратера, она ощущала жар. Она не двигалась. Чернокожий наклонился, влез в машину и схватил ее руку. Кайя позволила ему вытащить себя, не сопротивляясь, стараясь только повиснуть на нем как можно тяжелее, чтобы сместить его центр тяжести, и, когда она неожиданно вскочила, он отшатнулся назад. Мужчина был поразительно тощ и, похоже, пониже ее ростом. Кайя ударила локтем. Знала, что такой удар эффективнее, чем удар кулаком. Что лучше всего бить в горло, висок, нос. Локоть куда-то попал, что-то хрустнуло, мужчина упал, выронил оружие. Кайя подняла ногу. Ее учили, что проще всего обезвредить лежащего, наступив ему на бедро. Если давить сверху всей тяжестью тела, то в сочетании с сопротивлением земли это вызовет сильное кровоизлияние в крупных бедренных мышцах, и поверженный уже не сможет подняться и преследовать тебя. Альтернатива — наступить на грудь и горло с возможным летальным исходом. Она посмотрела на его голое горло, лунный свет упал на лицо мужчины. На какую-то ничтожную долю секунды она замешкалась. Он не старше Эвена.

Тут она почувствовала, как кто-то обхватил ее сзади, прижав ей руки к бокам, едва не выдавив из легких весь воздух. Ее оторвали от земли, она беспомощно задергала ногами. Голос Тони у уха звучал весело:

— Отлично, Кайя. Страсть. Жить хочешь. Я позабочусь о том, чтобы у него вычли из зарплаты, обещаю.

Лежащий перед ней парень наконец поднялся на ноги и схватился за оружие. Равнодушие как рукой сняло, в его глазах сверкала ярость.

Тони завел ей руки за спину, и она почувствовала, как запястья стянули тонкой пластиковой веревкой.

— Итак, — произнес Тони. — Смею ли я попросить вас, фрекен Сульнес, быть свидетельницей на нашей с Лене свадьбе?

И тут — наконец — она наступила. Паника. Она очистила ее мозг, сделала все пустым, голым, ужасным. Простым. Кайя закричала.

Глава 89

Свадьба

Кайя стояла на краю и смотрела вниз. Нагретый воздух поднимался вверх, обдавая лицо горячим дыханием. От ядовитого дыма закружилась голова, а может, это дрожащий воздух размывал очертания предметов, и там, внизу, в пропасти, переливающаяся всеми оттенками желтого и красного лава, казалось, трепетала за его завесой. Прядка волос упала ей на глаза, но руки были связаны за спиной пластиковой веревкой. Они с Лене Галтунг стояли плечом к плечу, но ту, как предположила Кайя, чем-то накачали: Лене не шевелилась, уставившись перед собой взглядом лунатика. Наряженный в белое живой труп — внутри ее, кроме холода и пустоты, ничего не осталось. Манекен в подвенечном платье в окне веревочной мастерской.

За спиной у них стоял Тони. Кайя почувствовала его руку на своей талии.

— Берешь ли ты того, кто стоит рядом с тобой, обещаешь ли любить и почитать его в горе и в радости… — шептал он.

Это вовсе не жестокость, так он им объяснил. Просто так удобнее. После них не останется следов. Даже вопросов никто задавать не будет. В Конго каждый день пропадают люди.