— Я должна найти одного человека, — сказала она и стала смотреть вниз на свинцово-серые тучи в надежде, что скоро покажется твердая земля.

— Ага! — повторил гонконгский китаец. — Вы очень красивая барышня. И не верьте тем, кто говорит, что китайцы женятся только на китаянках.

Она вяло улыбнулась:

— Вы имеете в виду гонконгских китайцев?

— В особенности гонконгских, — энергично закивал он и поднял руку; кольца на пальце у него не было. — Я занимаюсь микрочипами, у нашей семьи фабрики в Китае и Южной Корее. Что вы собираетесь делать сегодня вечером?

— Спать, надеюсь, — зевнула Кайя.

— А как насчет завтрашнего вечера?

— Тогда я его уже, надеюсь, найду и буду на пути домой.

Мужчина наморщил лоб:

— Так заняты, барышня?

Попутчик предложил подвезти Кайю, но она, поблагодарив, добралась до города на двухэтажном автобусе. Час спустя она в одиночестве стояла в коридоре гостиницы «Эмпайр Коулун» и дышала: глубокий вдох и глубокий выдох. Она вставила карточку-ключ в дверь номера. Теперь оставалось только его открыть. Она заставила себя нажать на ручку двери. Потом дернула дверь на себя и заглянула в комнату.

Там никого не было.

Разумеется, никого.

Она вошла, поставила чемодан на колесиках возле кровати и подошла к окну. Сначала посмотрела на толпы, кишащие семнадцатью этажами ниже, потом на небоскребы, которые совершенно не были похожи на своих грациозных или по крайней мере нарядных собратьев на Манхэттене, в Куала-Лумпуре или Токио. Здешние напоминали термитники, пугающие и привлекательные одновременно, — гротескное свидетельство человеческого умения приспосабливаться, когда семь миллионов человек вынуждены как-то разместиться на территории чуть больше ста квадратных километров. Кайя почувствовала, как на нее наваливается усталость, сбросила туфли и рухнула на постель. Хотя номер был на двоих, а отель четырехзвездный, кровать шириной сто двадцать сантиметров занимала собой все пространство. И она подумала о том, что ей предстоит найти среди этих термитников одного-единственного человека, причем, судя по всему, не слишком заинтересованного в том, чтобы его нашли.

Она на секунду задумалась, решая: закрыть глаза и поспать или же приступить к делу? Потом собралась с силами и встала с кровати. Сбросила с себя одежду и направилась в душ. Встала перед зеркалом и констатировала, без всякого самодовольства, впрочем, что китаец из Гонконга прав: она красива.

Не то чтобы это ей казалось — это был почти факт, каким всегда и является красота. Лицо с высокими скулами, ровно очерченные красивой формы брови цвета воронова крыла над большими, словно детскими, глазами с зеленой радужкой, сверкавшими юным женственным блеском. Каштановые, медового отлива волосы, пухлые губы словно целуют друг дружку, — впрочем, рот немного великоват. Длинная, тонкая шея, такое же стройное тело, маленькая грудь, напоминающая небольшие буруны над поверхностью моря, прекрасная, хотя немного по-зимнему бледная кожа. Мягкая линия бедер. Длинные ноги, за которые подрались два модельных агентства в Осло, пока она заканчивала гимназию в Хокксунде, два агентства, немало огорченные ее отказом. Больше всего она обрадовалась, когда в одном из агентств ей на прощание сказали: «Ладно, но запомните, дорогуша, вы не обладаете совершеннойкрасотой. Зубы у вас мелкие и острые. И вам не следует так много улыбаться».

После этого улыбаться ей стало еще легче, чем раньше.

Кайя натянула на себя брюки цвета хаки, тонкую ветровку и бесшумно и невесомо спустилась на лифте к стойке администратора гостиницы.

— «Чункинг-мэншн»? — переспросил администратор, ему почти удалось скрыть свое изумление, и показал: — Сначала по Кимберли-роуд до Натан-роуд, а потом налево.

Все пансионы и отели в странах — членах Интерпола обязаны регистрировать постояльцев-иностранцев, но, когда Кайя позвонила секретарю норвежского посольства, чтобы выяснить, по какому последнему адресу был зарегистрирован человек, которого она ищет, секретарь объяснил ей, что «Чункинг-мэншн» не гостиница и не пансион, даже не усадьба, как можно было бы подумать, исходя из английского слова в названии. На самом деле это целое скопление магазинов, уличных кафешек, ресторанов и, по всей вероятности, более сотни сертифицированных и несертифицированных третьеразрядных гостиниц, в которых может быть от двух до двадцати номеров. Все это располагается в четырех огромных многоэтажных домах. Сдаваемые номера тоже совершенно разные: от простых, опрятных и уютных до настоящих крысиных нор и однозвездочных тюремных камер. И самое главное: в «Чункинг-мэншн» человек без особых запросов мог спать, жить, работать, плодиться и размножаться, даже не покидая пределы своего термитника.

Пройдя по Натан-роуд, оживленной торговой улице с магазинами известных торговых фирм, полированными фасадами и большими витринами, Кайя обнаружила поворот на Чункинг. И шагнула туда.

Шагнула в чад фастфудов, стук молоточков уличных сапожников, крики муэдзинов по радио и усталые взгляды из магазинов секонд-хенда. Она улыбнулась растерянному бэкпакеру с путеводителем «Lonely Planet» в руках и белыми замерзшими ногами, торчащими из не по сезону оптимистичных камуфляжных шортов.

Охранник в униформе взглянул на бумажку, протянутую Кайей, произнес «Лифт G» и показал куда-то в глубь коридора.

Очередь перед лифтом была настолько длинной, что Кайе удалось попасть в него только на третий раз. Люди в лифте стояли тесно прижавшись друг к другу, а сам он напоминал скрипящий и дрожащий железный гроб, и Кайя невольно вспомнила о цыганах, что хоронят своих покойников в вертикальном положении.

Ночлежка принадлежала мусульманину с чалмой на голове, который немедленно и с большим энтузиазмом показал ей каморку, где совершенно непостижимым образом умещался еще и телевизор — на стене в изножье кровати — и всхлипывающий кондиционер в изголовье. Энтузиазм хозяина поутих, когда она прервала его рекламную тираду, показав фотографию мужчины, под которой было написано его имя — так, как оно значилось в его паспорте, и спросила, где он может быть сейчас.

Увидев реакцию хозяина, Кайя поспешила сообщить ему, что она — жена этого человека. Посольский секретарь объяснил ей, что размахивать в Чункинге каким-либо официальным удостоверением было бы «контрпродуктивно». Ну а когда Кайя на всякий случай добавила, что у них с мужчиной на фотографии пятеро детей, хозяин гостиницы самым радикальным образом изменил отношение к ней. Молодая западная язычница, уже произведшая на свет так много детей, вызывала уважение. Он тяжело вздохнул, покачал головой и произнес на жалобном отрывистом английском:

— Печально, очень печально, госпожа. Они пришли и забрали его паспорт.

— Кто?

— Кто? Триада, госпожа. Как всегда, Триада.

— Триада? — не сдержала изумления Кайя.

Она, конечно, знала об этой организации, но, по правде говоря, китайская мафия ассоциировалась у нее в первую очередь с комиксами и фильмами про крутых каратистов.

— Присядьте, госпожа. — Он торопливо пододвинул стул, на который она и опустилась. — Они его искали, его не было, и они забрали его паспорт.

— Паспорт? Почему?

Он медлил с ответом.

— Пожалуйста, я должна это знать.

— Боюсь, ваш муж играл на бегах.

— На бегах?

— Хэппи-Вэлли. Ипподром. Там тотализатор и другие гадкие вещи.

— И у него были долги? Триаде?

Он кивнул и несколько раз покачал головой из стороны в сторону, одновременно и подтверждая, и выражая сожаление.

— И они забрали паспорт?

— Он должен выкупить паспорт, заплатить долг, если захочет уехать из Гонконга.

— Но ведь он может получить новый паспорт в норвежском консульстве.

Чалма качнулась из стороны в сторону.

— Да. А еще можно изготовить фальшивый за восемьдесят американских долларов — прямо здесь, в Чункинге. Но проблема не в паспорте. Проблема в том, что Гонконг — остров, госпожа. Как вы сюда прибыли?